Камень Чародея [ = Чародейский рок ] - Кристофер Сташеф

«Никто не знает», — озадаченно помыслил Магнус.

«Я уловил смутное изображение человека, разбрасывающего камни», — добавила усталая мысль Джеффри.

«Я тоже, — подхватила Корделия, — но никто не знает, где он живет».

«Только то, что он существует, — согласилась Гвен. — Как это возможно, супруг?»

«Собственно, это твоя область, — медленно проговорил Род, — но, по моему мнению, тут постгипнотическое внушение».

Гвен удивленно посмотрела на него.

«Ну, конечно! У тех немногих, кто его знал, воспоминания стерты из сознания!»

Магнус нахмурился.

«Да… это не так трудно сделать, нужно только повысить сопротивление нескольких синапсов…»

«Сама простота, — гнев заполнял мысли Гвен. — Этот человек хочет сохранить свое пребывание в тайне».

«Но почему?» — удивилась Корделия.

«Разгневанные крестьяне… — мысли Рода тоже не были спокойными. — Ну, хорошо, семья! Как можно найти человека, которого никто не помнит?»

Все молча задумались. Фесс ждал, и так как все молчали, он предложил:

«Память имеет целостную структуру. Сознательные воспоминания устранить нетрудно, но они обязательно дублируются в мозжечке».

Грегори резко поднял голову.

«Прекрасно, но как нам воспользоваться этим?»

«Это не так уж трудно, — Гвен выпрямилась, и в каждой линии ее тела читалась решимость. — Приведите мне кого-нибудь, у кого сохранились воспоминания о человеке нигде, мальчики».

* * *

Полчаса спустя они оставили крестьянского юношу отдыхать — он спокойно спал, положив голову наг пучок травы, — и направились к отдаленным холмам и ручью у их подножия.

«Мы не причинили ему вреда, мама?» — беспокойно помыслила Корделия.

«Нисколько, — заверила ее Гвен. — Проснувшись, он обнаружит, что выспался, как никогда в жизни. Пошли, дети. Мы на охоте».

По другую сторону ручья начиналась настоящая пустыня. Голую землю лишь кое-где запятнали невысокие кусты и черепа животных, в воздухе носились облака едкой пыли.

Корделия содрогнулась.

«Как здесь можно жить, мама?»

«Не стоит верить глазам после всех этих иллюзий! — раздраженно бросил Джеффри. — Не бойся, сестра, что-то я никогда раньше не видел пустыню, рядом с которой текут ручьи».

В голове Корделии уже начал оформляться ответ, но Гвен не дала ей возможности выразить свое возмущение. Она подбросила метлу в воздух и пристально посмотрела на нее. Метла в воздухе задрожала, вытянулась, и поперек ручья вытянулся деревянный щит в шесть футов длиной, дощатый, крепко стянутый поперечными планками.

«Переходите ручей, — пригласила Гвен семейство, — и посмотрим, что мы там найдем».

И дети по двое вслед за матерью и отцом вступили в запретную пустыню.

Первые следы колдовства они обнаружили сразу, как только пересекли мост, изогнувшийся над ручьем. Они словно оказались на картинке из книги: грациозные ивы обрамляли ручей, серебристые березы тихо шелестели под солнцем. На вишнях пели вьюрки, а широкая лужайка была аккуратно подстрижена.

— Как красиво! — восхищенно воскликнула Корделия.

— Да уж, — Род осмотрелся. — Кто-то вложил сюда много сил.

— И музыка не такая громкая, — заметил Грегори.

Теперь Род тоже понял это. Он не заметил сразу, потому что музыка камней слышалась по-прежнему, но как-то приглушенно. Род нахмурился.

— Странно. Камней-то здесь даже больше.

— Правда, как будто на каждом ярде, — согласилась Гвен. — Но музыка уже не так мешает.

Магнус поднял первый попавшийся камень и удивленно посмотрел на него.

— Это простой камень, не металл!

— Точно, — подтвердил Джеффри, — и хотя его звуки волнуют мою кровь, но не слишком.

— Волнуют твою кровь? Дай-ка мне поглядеть! — Род подошел и взял камень. — Я так и думал. Это марш.

— Каменный марш? — спросил Грегори, широко раскрыв глаза.

И действительно — звучал марш, с характерным тяжелым ритмом.

— А вот у этого очень красивая музыка! — Корделия присела в сторонке над другим камнем.

Гвен подошла к дочери и кивнула.

— Да, очень мелодично.

— А этот издает простые звуки, а вовсе не музыку, — отозвался Магнус. Он поднял еще один камень. Род подошел и услышал шелест ветра, потом пение птицы, птичья песня сменилась ударами гонга, потом послышалось журчание воды, а поверх — высокие чистые звуки. И сквозь все пробивался четкий уверенный ритм.

Род перевел дыхание.

— Нет, сын. Это музыка — музыка природы, возможно, но организованная в нечто большее.

Грегори рассматривал большой булыжник, который держал в руке.

— А у этого нет ударов ритма. Действительно, мелодия его вздымалась и опускалась, и тона звучали чисто и гулко. Тем не менее, все равно было чем-то похоже на музыку остальных камней, даже без басовых нот и барабанного боя. Фесс предположил:

— Род, здесь кто-то экспериментирует.

Род стих, испытывая какое-то предчувствие.

— Ты что-то знаешь, Старое Железо? Слишком много смысла в твоих словах.

Джеффри крикнул:

— Папа, вон там дом!

— Дай-ка, я посмотрю, — прощебетала Корделия, подбегая к нему. — Ух ты! Как красиво!

— Этого я боялся, — и Род пошел к ним.

Однако Гвен подошла к детям раньше.

— Правда, супруг, удивительно красиво.

Небольшой дом с тростниковой крышей вполне мог сойти за крестьянский, если бы был обмазан глиной, но этот был обшит дранкой, выкрашенной в вишнево-красный цвет. Окна были занавешены, и повсюду росли цветы.

— Супруг, — прошептала Гвен, — тут живет поразительно талантливый творец.

— Похоже, — согласился Род, — и ему нравится творить. Но это не может быть тот, кого мы ищем: у этого слишком сильное ощущение красоты.

— Если хотим узнать, мы должны спросить, — решительно ответила Гвен и направилась к двери.

— Эй! Подожди! — Род заторопился за женой, и они вдвоем зашагали по аккуратной вымощенной плоскими камнями дорожке между кустами шиповника. Род не заметил, как дети потянулись за ними.

Они подошли к двери.

— Ну, что теперь? — спросил Род. — Постучим?

— Как скажешь, — и Гвен постучала в дверь.

— Эй! Я еще не решил… — но осекшись, Род подчинился, пробормотав: — Да почему бы и нет?